Конкистадоры Гермеса - Страница 98

— Точно! — подтвердил я, вспомнив давнишнюю беседу с умным доминиканцем. — Отец Фернандо предупреждал Крылова, что если он услышит “зов”, надо обязательно предупредить друзей!

— И конечно, ничего подобного он не сделал, — зло бросил Гильгоф. — Собственными руками придушу, когда… и если… вернется.

— Жрать захочет — вернется, — с оптимизмом высказался капитан. — Раньше Коленька умел проникать взглядом в “мир невидимого”, вдруг теперь он научился перемещаться между материальной и нематериальной вселенными?

— Человеческое тело — материально, если кто не заметил. — язвительно сказал доктор. — И ему решительно нечего делать в мире частиц, квантов или магнитных полей!

— Приземленно мыслите, Веня, — парировала Анна. — Почему “невидимое” для вас является только “миром частиц”, вполне объяснимым с точки зрения физики? Мне куда ближе позиция вашего приятеля-священника: в неизвестных человеку иных планах бытия могут действовать совершенно другие правила игры. Наша цивилизация чересчур увлеклась голым материализмом, напрочь позабыв о тысячелетнем опыте предков. Мы считаем это предрассудками и фантазиями, хотя никто еще не доказал, что люди времен Античности и Средневековья были глупее нас. Да вовсе наоборот: они стояли ближе к истокам, к самому началу, умели не только познавать, но и чувствовать…

— Всё, хватит! — рассердился Гильгоф. — Ваши проникновенные слова и основанные на метафизике построения Коленьку не вернут! Я предпочитаю оставаться грубым материалистом, ибо существование “невидимого” с другими законами и константами не до-ка-за-но\ Слышите? Если некие явления или процессы человеком не наблюдаются, следовательно, их, вероятнее всего, не существует! А “чувства” — понятие субъективное и ненаучное!

— Как угодно, — с непробиваемым хладнокровием ответила Аня. — Я вот не наблюдаю, как выпитая вода фильтруется в ваших почках, но это отнюдь не значит, что господину всезнайке вскоре не придется идти в сортир. Нет?

— Да ну вас! — Доктор обиделся, вскочил и ушел.

— Есть предложение вернуться в город и еще разочек прогуляться по центральным кварталам, — сказал мне Казаков. — От нас не убудет, а совесть очистим.

— Согласен, — ответил я, понимая, что мы сейчас на “Франце” лишние. Надо дать Гильгофу успокоиться, через несколько часов Веня остынет и снова будет вменяем. — Анечка, извините, но мы лучше пойдем…

Анна молча кивнула.

— Слушай, а кто она на самом деле? — спросил я у Казакова, когда джип мчался по бетонке в сторону Квебека. — Я ничего не слышал о семье Анны, она никогда ничего не рассказывала!

— Уверен, что хочешь это знать?

— Не люблю загадки, особенно когда они касаются людей, с которыми работаешь в одной связке.

— Сам напросился… Только учти: никому ни слова. Фамилия “Белкина” — псевдоним. На самом деле наша боевая подруга именуется куда более пышно. Ее императорское высочество, великая княжна Анна Владимировна Румянцева-Виндзор.

— Чего?? Ты серьезно?

— Абсолютно серьезно. Она старшая дочь великого князя Владимира, брата императора. Переругалась с родителями и Двором из-за карьеры и мужика — Саня Белкин был ее сокурсником по питерскому университету, Анна хотела выйти замуж, наплевав на все династические требования и условности. В конце концов она ненаследная княжна, кому какое дело до ее личной жизни?.. Ничего путного из этого не вышло. Саша погиб два года назад, вроде бы авиакатастрофа, но слухи в прессе ходили нехорошие. Анна окончательно разорвала с семьей — как кажется, были основания! — и с головой ушла в работу. У нее два образования — военное и биотехнологическое, специалист по системам искусственного разума на ДНК-РНК основе.

— Понятно, — выдохнул я.

— Запомни: ни единого намека, ни одной лишней фразы. Иначе она тебя в порошок сотрет. Относись к ней просто как к Анечке Белкиной, секретарю-референту конторы Вени Гильгофа…

— Веня знает?

— Он ее и приютил, добрая душа… Пошел на конфликт с начальством, в хлам переругался с Бибиревым, но на работу в отдел биологической безопасности взял. И не жалеет — девица она серьезная. Ладно, хватит. Считаем, что этого разговора не было.

— Не было, конечно…

* * *

Коленька отсутствовал почти шесть суток. Если быть точным — сто тридцать девять часов с минутами. И ввалился он, разумеется, ко мне.

— Привет! — Был поздний вечер, я уже гасил газовые лампы и собирался завалиться спать. Русланыч в сопровождении виляющих хвостами обрадованных собак как ни в чем не бывало зашел в дом. — Извини, что поздно. Можно вписаться на ночь?

— Э-э… — Я аж присел от неожиданности. — Где гулял, подонок? Ты вообще представляешь, что здесь делается? Весь город на уши поставили!

— Сколько времени прошло? — деловито осведомился Крылов и осторожно посадил на кухонный стол диноцерата, которого держал на руках. — День, два?

— Больше! Считай, неделя! Дебил! Ты в курсе, что Гильгоф за такие выкрутасы тебе яйца оторвет? Люди очень не любят, когда их заставляют бояться!

— Тихо, — значительно сказал Коленька. — Вениамину Борисычу будет солидная компенсация, доктор забудет обо всем на свете.

— Зачем ты Гильзу с собой взял? Так, давай устраивайся, я чайник согрею.

— Пива нет?

— Можно и пива… Схожу на ледник, холодильник не работает — опять сидим без электричества.

— Гильзу надо бы покормить. Ты не представляешь, что это за зверь! Эх вы, биологи-профессионалы! Как раньше не заметили! У Жерара надо Нобелевку отобрать, чтоб впредь ушами не хлопал!